Вечер Футуризма
22 сентября 2008 г. в театре пройдет вечер футуризма в рамках проекта «Италия и Россия: вихрь Футуризма».
Владимир Мартынов,
Велимир Хлебников (1885-1922),
Филиппе Т. Маринетти (1876-1944).
Текст читают: Феликс Антипов (Россия), Энзо Саломоне (Италия).
Композицию исполняют:
Ансамбль «ОРUS-POSTH» под руководством Татьяны Гринденко и ансамбль Дмитрия Покровского.
Будет исполнено одно из очень ярких и интересных произведений композитора Владимира Мартынова «Ночь в Галиции». Музыка Мартынова объединила архаические «русалочьи» песни с авангардными поэтическими текстами русского поэта футуриста Велимира Хлебникова. Исполняют композицию музыканты ансамбля “OPUS-POSTH” под
руководством Татьяны Гринденко и Ансамбль Дмитрия Покровского (музыкальный руководитель Мария Нефедова, режиссер Ольга Юкечева).
Инсталляции — Франциско Инфанте-Арана.
Премьера: 22 сентября 2008 г.
Футуризм (лат. futurum — будущее) — по-видимому — самое яркое, острое, непосредственное и созидательное явление в искусстве. Это — бесстрашный и свободный шаг в будущее, погружение в новый язык одновременно с его созданием, призыв к началу иного общения и к бурному, неизменно связанному с приходом нового языка, развитию. Футуризм — это и предвосхищение, и пророчество, и шальная, перешагнувшая свое время попытка жить в новом измерении. Он безусловно связан с решительным, даже разрушительным отказом от устоявшихся форм — и изображения, и восприятия, и даже воображения — не только в искусстве, но в жизни.
Главным идеологом европейского футуризма был Филиппо Томмазо Маринетти (1876-1944), выступивший в 1909 году с «Манифестом футуризма», заявившим новое антикультурное, антиэстетическое и антифилософское направление искусства. Футуристы вдохновенно шли на обрушение привычного, традиционного, ставшего исконным, утверждая и проповедуя единство искусства с бурлящим в начале ХХ века жизненным процессом. Произведение должно было быть средством передачи «жизни материи», стать самой этой жизнью, способом, слившись непосредственно с материей, не упустить в ней самое ускользающее и неуловимое. В сущности, футуризм явился мощным катализатором, вброшенным в скрещение эстетического и этического пространств.
Русский футуризм был преимущественно поэтическим течением, в манифестах футуристов шла речь о реформе слова, поэзии, культуры. А в их бунтарстве, эпатаже, в скандальных порой формах подачи своих идей и произведений заключалась грандиозная эстетическая буря, пытавшаяся силой сломить, расшибить устоявшиеся понятия, принципы жизни человека в целом, как бы, столкнуть точку сборки сознания и безгранично его расширить. И футуристы дали этот толчок тем, кто в нем нуждался.
Провозглашая и создавая эстетику, формирующую будущего человека, футуристы объединились вне зависимости от того, в каком стиле работал художник. Эти речетворцы сплотились вокруг Давида Бурлюка, обладавшего, кроме художественного, еще потрясающим даром творчески заряжать людей — около него начинали творить все, даже совсем мало одаренные люди, талантливые становились гениальными, гениальные — самими собой. Футуристы открывали нетронутые плоскости восприятия, они вступили в контакт с новой энергией, ее страстным натиском, она поймала художников в свою волну или они ее - неважно, но эта стихия рушила и ломала сознание людей. «Рог времени трубит нами в словесном искусстве», — заявляли они, предвосхитившие теорию относительности крушением устоявшихся понятий искусства XIX века о времени и пространстве, преодолевавшие линейное время, искавшие и показавшие четвертое измерение в двухмерной плоскости картины. Не случайно поэзия русского футуризма была теснейшим образом связана с авангардом в живописи. Поэты-футуристы были сами хорошими художниками — В. Хлебников, В. Каменский, Елена Гуро, В. Маяковский (заявлявший, что поэтом его сделал Бурлюк), А. Крученых, братья Бурлюки. В то же время многие художники-авангардисты писали стихи и прозу, участвовали в футуристических изданиях. К. Малевич, П. Филонов, Н. Гончарова, М. Ларионов почти создали то, к чему стремились футуристы. Свободное представление о натуре, природа, взятая в полотне в момент попытки, начала своего созидательного движения, неизменно разрушающего форму, мгновенно сказали нет статике узнаваемой карнавальной красоты, бесконечно раздвигая горизонты прекрасного. Футуристам удалось показать в живописи время и преодолеть пространство, поймать момент сдвига, высветить одновременно человека и пейзаж с разных сторон в разных фазах.
В живописи эстетическая смелость восторжествовала. Родилась даже теория, что, литературе авангард противопоказан, а для живописи благотворен. По сути, Хлебников, создав совершенно новый язык, повторил подвиг Пушкина — безусловного футуриста своего времени. Но на языке Пушкина заговорили, а на языке Хлебникова эпоха изъясняться не смогла. Возможно, он в слове слишком опередил время, возможно слово, будучи истоком всего, может иногда стать самым консервативным началом. Маяковский назвал Хлебникова «честнейшим рыцарем поэзии», «поэтом для поэтов». Хлебников обладал фантастическим зрением. Словно он парил не над пространством, но и над временем. Мечтал о Формуле бессмертия, когда человек, умирая, будет знать, когда вернется на землю, себя он помнил, как фараона Аменхотепа, поэта Омара Хайяма и Лобачевского, геометрией которого был безмерно увлечен. У него было абсолютное, врожденное чувство красоты, а стихи его порой просто захлебываются в образности. Он читал их на выступлениях очень тихо, почти шепотом.
Они голубой Тихославль,
Они золотой окопад,
Они в никуда улетавль,
Их крылья шумят невпопад.
Вокруг жизни Хлебникова ходит много фантазий и домыслов. Да, он бродил, кочевал, не имел угла, как многие в то время. Мучительная смерть застала его в пути, в деревне Санталово Нижегородского уезда в какой-то избе на деревянном лежаке. Но в одной из последних вещей он предсказал ее так:
И на путь из звезд морозных
Полечу я не с молитвой.
Полечу я мертвый, грозный
С окровавленною бритвой.
Он, конечно, был не только поэт, но и пророк. Многое из виденного и высчитанного им произошло. Открытия и достижения футуристов, наверное, ждали наступления компьютерной эры, и лишь сейчас предсказания Хлебникова об овладении законами времени медленно начинают сбываться. Он слишком далеко предсказал даже и от наших дней.
Мой разум точный до одной энной,
Как уголь сердца, я вложил
В мертвого пророка Вселенной,
И понял вдруг: нет времени.
На крыльях поднят как орел,
Я видел сразу, что было и что будет.
Елена Соловьева
